Обитатели холмов [издание 2011 г.] - Адамс Ричард (книги без регистрации полные версии .txt) 📗

— Орех не умер, — сказал Пятик.

— Умер. Пятик, его унес человек. Я видел кровь.

— Вы не нашли Ореха именно потому, что он жив. И ты должен выполнить мою просьбу.

— Ты просишь слишком многого.

— Я могу пойти и один. Но я прошу тебя помочь мне спасти жизнь Ореху.

Наконец, хоть и нехотя, Черничка сдался. Они двинулись вниз по склону, и Пятик летел так, будто спасался от хищника. Не раз он даже подгонял Черничку. Поля, сверкающие под ослепительным солнцем, стояли неподвижно. Все живое, кроме синей мухи, попряталось от жары. Добежав до сараев на краю луга, Черничка начал было рассказывать, как они с Шишаком отправились на поиски Ореха, но Пятик его перебил:

— Я знаю, нужно подняться по склону, но покажи мне канаву.

Вязы стояли неподвижно. С верхушек не доносилось ни малейшего шороха. Канава густо заросла бугаем, болиголовом и переступнем, длинные плети которого были усыпаны зеленоватыми цветочками. Черничка привел Пятика к помятой крапиве, и тот сел, замер, молча принюхиваясь и оглядываясь. Черничка печально следил за ним взглядом.

Дохнул легкий ветерок, и где-то на дереве запел черный дрозд. Неожиданно Пятик полез в канаву. Над головой закружили мошки, а с торчащего каменного выступа взвилась потревоженная стайка мух. Нет, нужно искать не камень. Надо смотреть, где тут круглая, ровная дырка, похожая на горлышко глиняного сосуда. И Пятик нашел коричневое отверстие, где снизу налипли капли засохшей черной крови — крови кролика.

— Запачканное кровью, — шептал Пятик. — Запачканное кровью.

Он заглянул в темноту дыры. Там кто-то был. Этот «кто-то» был кролик. Пятик слышал по запаху. А еще он услышал пульс — слабый пульс, отдававшийся гулко в тесном тоннеле.

— Орех? — позвал Пятик.

В ту же секунду Черничка кубарем слетел вниз.

— Пятик, что тут?

— Орех, — сказал Пятик. — Он жив.

27

Кто не был там, тот не поймет

Во второй раз после гибели Ореха Шишак — а с ним и Падуб — собирал всех в «Улье». Едва посвежел воздух, кролики проснулись и потянулись один за другим из переходов, ведущих в «Улей» из малых нор. У всех было тяжело и неспокойно на душе. Душевные раны, как раненые лапы, заживают не сразу — им нужно время. Когда ребенку впервые в жизни говорят, что человек, которого он знал, умер, ребенок верит, хотя, может, попросту и не понимает — как же это, и потом спрашивает — и даже не один раз, — куда ушел или уехал этот человек и когда он вернется. Словно черное дерево, качнулась в сознании Плошки весть о гибели Ореха, и недоумение было сильнее горя. А теперь, сидя среди друзей, он видел по их глазам, что и они чувствуют то же самое. Стояла тишина, никто и ничто не грозило, как прежде, их жизням, и все же кролики знали, что удача от них отвернулась. Орех погиб, поход капитана Падуба окончился провалом.

Падуб, исхудавший, весь в колючках репейника, как умел утешал трех новичков. Никто не посмел бы сказать, что Орех отдал свою жизнь озорства и безрассудства ради. Единственная радость, единственная надежда племени — вот эти две ручные крольчихи, которых нашел он. Но крольчихам было так неуютно в своем новом доме, что Падуб невольно засомневался, стоит ли на них рассчитывать. После таких потрясений они могут навсегда остаться без потомства. Падуб вновь повторил, что скоро все наладится, и вдруг почувствовал, как сам в это поверил.

Шишак послал Желудя посмотреть, не опоздал ли кто. Вернувшись, Желудь сказал, что Земляничка пока плох и не придет, а Пятика и Черничку он нигде не нашел.

— Пятика оставьте в покое, — сказал Шишак. — Вот ведь бедняга. Надеюсь, он быстро придет в себя.

— Но его нет в норе, — сообщил Желудь.

— Неважно, — ответил Шишак.

А сам подумал: «Ни Пятика, ни Чернички. Не сбежали ли они потихоньку? Если это так, что же будет, когда об этом узнают остальные? Может, попросить Кехаара их разыскать, пока светло? Но даже если он их найдет, что тогда? Силой он их не вернет, а если и вернет, какой в этом прок, раз они решили уйти?» Но тут капитан Падуб начал свой рассказ, и все замолчали.

— Понятно, сейчас у нас все разладилось, — начал Падуб, — и, наверное, нам нужно будет потом обсудить, что делать. А сначала я расскажу, как случилось, что наша четверка — Серебряный, Алтейка, Земляничка и я — вернулась ни с чем. Нечего и говорить, как вначале все были уверены в успехе. Но вот мы вернулись — один больной, другой раненый, — и все напрасно. Вы, конечно, хотите знать почему.

— Никто вас не винит, капитан, — произнес Шишак.

— Мне судить, виноват я или нет, — ответил Падуб. — А вы думайте, как хотите. А теперь слушайте. Погода в тот день была в самый раз для похода, и мы решили не торопиться. Насколько я помню, утро было серенькое и прохладное, и по-настоящему рассвело, только когда ветер разогнал тучи. За лесом недалеко отсюда мы увидели ферму, и хотя люди обычно встают позже нас, я решил ее обойти, так что мы пробежали выше по западному склону. Мы хотели спуститься, но с севера пологих спусков не оказалось. Мы и бежали все поверху да поверху, по пустынным желтым полям. Кроликам там есть где укрыться — высокая пшеница, зеленые изгороди, обрывы, — а леса нет. Только огромные открытые поля и огромные белые камни. Я-то думал, что там будет как у нас — луга и рощи, — но ничего подобного. Наконец мы нашли дорогу, которая шла вниз и вдоль которой росли густые кусты, и решили спускаться там. Я боялся наткнуться на элиля, и мы часто останавливались. По-моему, ни лисы, ни горностаи в тех местах не водятся, но я понятия не имел, как быть, если мы все же на них наткнемся.

— Я почти уверен, что там есть ласки, — вставил Серебряный. — Я чую их запах. Но вы же знаете элилей. Если они не охотятся на нас, то часто нас просто не замечают. Мы почти не пахнем и зарываем наши храка, как кошки.

— Еще до на-Фрита, — продолжал Падуб, — мы подошли к редкому, узкому лесу. Эти леса на холмах очень странные. Тот лесок был не гуще нашего, но тянулся в обе стороны, насколько хватало глаз, по какой-то просто убийственной прямой. Я вообще не люблю прямые — обычно это дело рук человека. Я не ошибся — за деревьями оказалась дорога. Пустая дорога — ни души кругом, — но все равно мне не хотелось по ней идти, и мы побежали дальше, прошли лес насквозь и вышли с другой стороны. В поле нас нашел Кехаар и велел чуть сменить направление. Я спросил, сколько еще осталось, и он ответил, что мы прошли примерно с полпути, а потому можно было подумать и о ночлеге. Оставаться на виду нам не хотелось, и в конце концов мы наткнулись на какую-то яму и выцарапали в ней подобие норы. Потом хорошенько подкрепились. Ночь прошла спокойно.

Наверное, не стоит рассказывать обо всех мелочах. Утром, не успели мы поесть, пошел дождь, подул резкий холодный ветер, и мы просидели в своем укрытии до самого на-Фрита. Потом небо прояснилось, и мы снова двинулись в путь. Бежать по сырой траве не очень приятно, но я прикинул, что тогда к вечеру мы доберемся до места. Вдруг я заметил зайца, который выскочил из травы, и спросил его, далеко ли до кроличьего городка.

«До Эфрафы? [19] — переспросил он. — Вы что, идете в Эфрафу?»

«Если он называется так, то да», — ответил я.

«А вы там уже бывали?»

«Нет, — сказал я. — Не бывали* Мы здесь впервые».

«Тогда мой вам совет: бегите прочь, да поскорее».

Я все еще пытался сообразить, как это понимать, но вдруг на обрыв выскочили три крупных кролика — точь-в-точь как я с гвардейцами, когда приходил арестовывать Шишака. Один из них сказал:

«Покажите-ка ваши метки».

«Метки? — удивился я. — Какие метки? Не понимаю».

«Так вы не из Эфрафы?»

«Нет, — ответил я, — но идем мы именно туда. Мы не здешние».